Обычно столь нежной привязанности между сестрой и братом не получается, но то ли у них с Наташей была слишком велика разница в возрасте – семь лет, и он воспринимал её как своего первого ребенка, то ли они были очень похожи друга на друга, а может, наоборот, слишком разные, но они никогда не ссорились, и в разлуке Сергею всегда её не хватало.
В сестрёнкино самое первое сентября он вызвался вместе с родителями проводить её на школьную линейку. Учительница попросила детей разбиться на пары перед тем, как вести их в класс.
«Это моя девочка!» – резво подскочив к стоящему с Наташей в сторонке Сергею, сказал Руслан – маленький, щуплый мальчишка, на голову ниже Наташи. Он так крепко и уверенно взял её за руку, будто уже никогда не собирался отпускать. Сергей долго смотрел им вслед. Наташа так ни разу и не оглянулась. С тех пор Руслана он невзлюбил. «Что она в нём нашла?» – недоумевала вся их семья, но ребята не расставались.
– Браво! – крикнул Сергей, демонстративно громко хлопнув в ладоши.
Наташа быстро спрыгнула со сцены и подбежала к нему. Сергей молча обнял сестрёнку.
– Я так скучала по тебе! – запыхавшись от неожиданной радости, заговорила она. – Знаешь, эти стихи я о тебе написала…
– Со стихами придётся завязать, – резко помрачнел Сергей. – Есть дела поважнее. Я за тобой приехал, у нас билет на завтра. Мама должна была тебе сказать.
– Концерт окончен, – объявил со сцены Руслан.
Ребята сложили инструменты, зеваки направились к выходу.
– А почему бы тебе сразу не открыть своё дело? Зачем отдавать технологию корпорации? Это же здорово быть свободным и работать на себя, разве нет? – спросила Наташа, когда они, после долгих рассуждений и споров о будущем, наконец, встали со скамейки в парке и отправились в сторону дома.
И сейчас, ранним утром, нетерпеливо ожидая её в такси у подъезда, Сергей прокручивал в голове её вопрос снова и снова, ощущая нарастающую тревогу и ответственность за сестру. Куда он её тащит? Ей ещё так многому предстоит научиться! Как объяснить двадцатилетней максималистке, что дорога к успеху чревата многочисленными падениями, и чтобы дойти до конца нужно подстраховаться, хотя бы на первых порах? Невозможно открыть своё дело без значительных денежных инвестиций, которыми он не располагал; невозможно взять и увести за ручку из корпорации её постоянных клиентов, без которых его бизнес лопнет, как мыльный пузырь; невозможно уйти, когда столько сил и ненависти расплескал по дороге. Он – победитель, а не аутсайдер! Он и так взял от жизни всё, что смог.
Наташа задерживалась: крутилась перед зеркалом в подаренном им новомодном костюме. Сергей нервничал, поглядывая на часы: до отхода поезда оставалось чуть больше часа. Он два дня не был в офисе, а столько всего предстояло сделать до конца недели! Желая отвлечься, он стал рассматривать двор из окна машины.
Вжих-вжиих… вжих-вжих-вжих. Руслан, низко опустив голову, тоскливо подметал тротуар, не отходя далеко от их подъезда. Он тоже ждал Наташу, чтобы попрощаться. Сергей задумчиво наблюдал за его плавными движениями. Возможно, мама права. Что он может ей дать, кроме своих нежных рук? Ничего. Невысокий рост, невесть как подстриженные непослушные вихры, серьга в ухе и мечтательный взгляд. Мальчик Бананан2. И всё же его неприязнь к Руслану этим утром разбавило чувство вины: ему не хотелось быть разлучником, не хотелось причинять боль сестре.
Наташа стремительно выбежала из подъезда.
– Подожди, я попрощаюсь, – бросила она на ходу в открытое окно такси.
– Только не долго, мы опаздываем!
– Ты сногсшибательно выглядишь, – замялся Руслан.
Неловкое молчание. Разговор глаз.
– Хотя джинсы тебе тоже шли, – и он опёрся на метлу, словно искал в ней поддержки.
Наташа виновато поцеловала его в щёку.
– Мне пора, я напишу, когда устроюсь.
Руслан незаметно оглянулся на ожидающее такси. Сидит. Наблюдает. Цербер. Ему так хотелось сжать её в объятьях, украсть последний поцелуй, снять слепок с её губ, чтобы навсегда оставить на своих его тепло и нежность. Но вместо этого, он просто достал диск из кармана и протянул Наташе.
– Вот, переписал для тебя. Наша музыка…
– Я буду приезжать или ты приедешь ко мне. Я обещаю! Я напишу! – щурясь от подступивших слёз, Наташа резко развернулась на каблучках и поспешила к машине.
Хлопнула дверца, и расстояние между ними неудержимо стало расти. Руслан, облокотившись на метлу, провожал взглядом машину, пока та не въехала в арку, покидая двор. Цвет разлуки был жёлтый с чёрными шашечками.
****
«Мы – бумажные человечки, – шептал голос в её сне. – Нас кто-то вырезал умелой рукой и забыл на столе у открытого окна. Он не сказал зачем. Дует ветер, и мы падаем на пол. А бумажные листья за окном осыпаются с деревьев на землю. Он не помнит о нас. Ветер. Пустота. Мы – всего лишь бумажные человечки».
Наташа открыла глаза. Который час? Стрелки не двигались. По циферблату перемещались их тени, подталкиваемые нервными солнечными бликами из окна.
– Я опять проспала, – извиняющимся голосом в трубку. – Часы встали.
– Я вчера заводил их, – холодно ответил Сергей, и короткие гудки эхом рассердились вместо него.
Первые несколько недель Сергей поднимал её в шесть утра, и к восьми они оба уже были в офисе. Лишь недавно Наташа вытребовала себе право поспать лишних два часа и добираться до работы на метро к десяти, как и все остальные сотрудники. Ей с трудом верилось, что в столице она – больше месяца. Лето давно перевалило за середину, а она так ничего и не видела толком: сначала улицы, плавно летевшие в полудрёме за окнами автомобиля, затем толчея, шум и гул подземелья в метро. Ни музеев, ни парков, ни Красной площади или Старого Арбата. Только белый офис на последнем этаже здания. Сергей работал, как заведённый, виделись они редко. Точнее круглосуточно, но либо во сне, либо сквозь стеклянную дверь, без живого общения. Сергей перестроил свой кабинет, поставил стеклянную перегородку и выделил место Наташе – своему ассистенту. В этом отведённом ей закутке у двери она чувствовала себя, как в лифте или аквариуме: ни окон, ни стен, только бесшумно скользящие вокруг неё двери – туда-сюда, по кругу. И лица, лица, лица – бесконечная череда лиц с утра до вечера, тоже по кругу.
Ей трудно пришлось, слишком многому необходимо было учиться с нуля. Университетский диплом не помогал ни работать с документами, ни назначать встречи или переговоры, а главное ни в одном университете вам не расскажут, как запомнить по именам сто человек сразу. Каждое утро она составляла себе список дел, которые необходимо завершить к вечеру, но к обеду список удлинялся вдвое, разрастался как на дрожжах, и в лучшем случае к концу дня она вычёркивала из него лишь треть. Она ничего не успевала и порой горько плакала в туалете от собственной беспомощности, плотно закрыв двери, чтоб никто не услышал. Казалось, что единственное, на что она способна, – это спать. Спать, спать, спать, не просыпаясь. Усталость росла с каждым днём. Сергей то кричал на неё, то просил прощения за несдержанность, то вихрем проносился мимо по своим делам, не перекинувшись с ней и словом.
И всё же тревожила её не усталость и не разобщенность с братом, а непонимание того, зачем ей всё это нужно. Они никогда не говорили о людях – «люди», всегда – «потребители», словно человек и не человек вовсе, а огромный рот с желудком на ножках. Правда, после победы Сергея в офисе все повторяли его фразу: «Человек – есть то, что ему снится». Человек – есть сон: и рекламный носитель, и потребитель того, что сам себе рекламирует в одном лице. Ловко! Немудрено, что её мучили кошмары о бумажных человечках.
Раз в неделю по воскресеньям она забирала письма Руслана из почтового ящика. Они писал ей аккуратно, не заставляя подолгу ждать ответа. Конечно, воспользуйся они электронной почтой, можно было бы переписываться целыми днями, но у Наташи не хватило бы времени писать так часто, а Руслан свято верил в то, что бумага хранит тепло руки. Он не только читал, что она пишет, но и пристально вглядывался в неровности строк, чтобы понять как, в каком настроении, сразу угадывая и ловя между слов капли её слёз или изгибы радости.
Сейчас ей вдруг вспомнилась песня, которую они сочинили вместе, даже не зная об этом. Очень близкие люди способны чувствовать мысли друг друга на расстоянии.
После недельного плача в туалете её засекла одна молоденькая сотрудница и сразу предложила пообедать вместе.
– Я понимаю, тебе тяжело, но на первых порах всем тяжело. Пойдём с нами, мы тебе за обедом всё расскажем, разложим по полочкам, будет легче включиться, – сказала она.
Девушки сидели в небольшом, уютном кафе за столиком у окна. Официант принёс меню. Наташа раскрыла его и поняла, что не может разобрать ни слова. Названия блюд были столь экзотические, а их перечень оформлен в столь изысканном стиле, что меню скорее напоминало китайскую грамоту. Наташа подняла голову на коллег с надеждой на помощь и совет. Но тут у первой из них зазвонил мобильный телефон.
